Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

© вера полозковаИ тут он приваливается к оградке, грудь ходуном.
Ему кажется, что весь мир стоит кверху дном,
А он, растопырив руки, уперся в стенки.
Он небрит, свитерок надет задом наперед,
И уже ни одно бухло его не берет,
Хотя на коньяк он тратит большие деньги.

Он стоит, и вокруг него площадь крутится, как волчок.
В голове вертолетик, в кабиночке дурачок
Месит мозги огромными лопастями.
"Вот где, значит, Господь накрыл меня колпаком,
Где-то, кажется, я читал уже о таком".
И горячий ком встает между челюстями.

"Вот как, значит, оно, башка гудит как чугун.
Квартирный хозяин жлоб, а начальник лгун,
Хвалит, хвалит, а самого зажимает адски;
У меня есть кот, он болеет ушным клещом,
А еще я холост и некрещен.
Как-то все кончается по-дурацки.

Не поговорили с тех пор, отец на меня сердит.
А еще я выплачиваю кредит,
А еще племянник, теперь мне вровень".
И тут площадь, щелчком, вращаться перестает.
Дурачина глушит свой вертолет.

И когда под легкими сходит лед -
Он немного
даже
разочарован.

кстати об эстетике.
я тут понял, что эстетическая (внешняя) сторона чего бы то ни было, вообще, в принципе, волнует меня довольно-таки сильно.

Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали, сорок - даже не думали, а итог - вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.
Губы болят, потому что ты весь колючий; больше нет ни моих друзей, ни твоей жены; всякий скажет, насколько это тяжелый случай и как сильно ткани поражены.
Израильтянин и палестинец, и соль и перец, слюна горька; август-гардеробщик зажал в горсти нас, в ладони влажной, два номерка; время шальных бессонниц, дрянных гостиниц, заговорщицкого жаргона и юморка; два щенка, что, колечком свернувшись, спят на изумрудной траве, сомлев от жары уже; все, что до - сплошные слепые пятна, я потом отрежу при монтаже.
Этим всем, коль будет Господня воля, я себя на старости развлеку: вот мы не берем с собой алкоголя, чтобы все случилось по трезвяку; между джинсами и футболкой полоска кожи, мир кренится все больше, будто под ним домкрат; мы с тобой отчаянно непохожи, и от этого все забавней во много крат; волосы жестким ворсом, в постели как Мцыри с барсом, в голове бурлящий густой сироп; думай сердцем - сдохнешь счастливым старцем, будет что рассказать сыновьям за дартсом, прежде чем начнешь собираться в гроб.
Мальчик-билеты-в-последний-ряд, мальчик-что-за-роскошный-вид. Мне плевать, что там о нас говорят и кто Бога из нас гневит. Я планирую пить с тобой ром и колдрекс, строить жизнь как комикс, готовить тебе бифштекс; что до тех, для кого важнее моральный кодекс - пусть имеют вечный оральный секс.
Вот же он ты - стоишь в простыне как в тоге и дурачишься, и куда я теперь уйду. Катапульта в райские гребаные чертоги - специально для тех, кто будет гореть в аду.

ещё немного---
И когда она говорит себе, что полгода живет без драм,
Что худеет в неделю на килограмм,
Что много бегает по утрам и летает по вечерам,
И страсть как идет незапамятным этим юбкам и свитерам,

Голос пеняет ей: "Маша, ты же мне обещала.
Квартира давно описана, ты ее дочери завещала.
Они завтра приедут, а тут им ни холодка, ни пыли,
И даже еще конфорочки не остыли.
Сядут помянуть, коньячок конфеткою заедая,
А ты смеешься, как молодая.
Тебе же и так перед ними всегда неловко.
У тебя на носу новое зачатие, вообще-то, детсад, нулевка.
Маша, ну хорош дурака валять.
Нам еще тебя переоформлять".

Маша идет к шкафам, вздыхая нетяжело.
Продевает руку свою
В крыло.

---
Когда Стивен уходит, Грейс хватает инерции продержаться двенадцать дней.
Она даже смеется – мол, Стиви, это идиотизм, но тебе видней.
А потом небеса начинают гнить и скукоживаться над ней.
И становится все темней.

Это больше не жизнь, констатирует Грейс, поскольку товаровед:
Безнадежно утрачивается форма, фактура, цвет;
Ни досады от поражений, ни удовольствия от побед.
Ты куда ушел-то, кретин, у тебя же сахарный диабет.
Кто готовит тебе обед?

Грейси продает его синтезатор – навряд ли этим его задев или отомстив.
Начинает помногу пить, совершенно себя забросив и распустив.
Все сидит на крыльце у двери, как бессловесный большой мастиф,
Ждет, когда возвратится Стив.

Он и вправду приходит как-то – приносит выпечки и вина.
Смотрит ласково, шутит, мол, ну кого это ты тут прячешь в шкафу, жена?
Грейс кидается прибираться и мыть бокалы, вся напряженная, как струна.
А потом начинает плакать – скажи, она у тебя красива? Она стройна?
Почему вы вместе, а я одна?..

Через год Стивен умирает, в одну минуту, "увы, мы сделали, что смогли".
Грейси приезжает его погладить по волосам, уронить на него случайную горсть земли.
И тогда вообще прекращаются буквы, цифры, и наступают одни нули.

И однажды вся боль укладывается в Грейс, так, как спать укладывается кот.
У большой, настоящей жизни, наверно, новый производитель, другой штрих-код.
А ее состоит из тех, кто не возвращается ни назавтра, ни через год.
И небес, работающих
На вход.

---
Меня любят толстые юноши около сорока,
У которых пуста постель и весьма тяжела рука,
Или бледные мальчики от тридцати пяти,
Заплутавшие, издержавшиеся в пути.
Бывшие жены глядят у них с безымянных,
На шеях у них висят.
Ну или вовсе смешные дядьки под пятьдесят.
Я люблю парня, которому двадцать, максимум двадцать три.
Наглеца у него снаружи и сладкая мгла внутри;
Он не успел огрести той женщины, что читалась бы по руке,
И никто не висит у него на шее,
ну кроме крестика на шнурке.
Этот крестик мне бьется в скулу, когда он сверху, и мелко крутится на лету.
Он смеется
и зажимает его во рту.

ну раз уж мне нельзя кушать киви, так соблазнительно лежащие в холодильнике, я решил делать из них маски. а то что-то уж больно рожа стала на жопу похожа.

какие чувства? я - робот в большом железном костюме
там на спине даже номер начерчен мелом
ну подумаешь живем на одной планете
подумаешь, занимаемся общим делом
мы же просто снимаемся в одном фильме, а ты мне
даёшь послушать стук своего сердца в тиши...
не надо.
ведь у меня даже нет души,
а если и есть, то где-то не здесь,
не рядом.
а где-то в таких глубинах... ты в эти бездны даже не суйся,
довольно.
ты молча доигрывай свою роль сегодня,
а завтра мы вместе выпустим души
наволю.

лучше не надознаете что самое страшное? не то страшное, от которго мурашки по коже бегают, а то, от которго сердце становится тяжелым-тяжелым и давит вниз, и никак по-другому это не опишешь, кроме как "душа болит". когда нет надежды никакой, ни капельки. и когда нельзя даже сжать пальцы крестиком и сказать себе "всё получится", а потом закрыть глаза и представлять, как будет хорошо, когда это получится, и нельзя даже помолиться всевышним силам, потому что нечего просить. когда тебя пытаются порадовать люди, искренне, от души порадовать. а ты смотришь, улыбаешься, а получить эту радость не можешь, стараешься, а не можешь. и понимаешь, что если сейчас дать слабину и показать эти свои настоящие эмоции, начнутся расспросы бесконечные, что лучше уж просто стоять и улыбаться. пока можешь терпеть. поэтому ты стоишь и улыбаешься. а потом чувствуешь себя так дерьмово... что хочется скорее залезть в ванну и смыть с себя что-то. какую-то невидимую грязь. и внутри пусто-пусто, темно, а где-то на краю души сидит волк и воет, воет. протяжно, долго и до того тоскливо... что хочется упасть вот прямо здесь и выть вместе с ним. а потом приходишь домой, встаёшь под душ, включаешь воду. и вот тут позволяешь себе зарыдать.

здесь позитива нетв данный момент во мне происходят чудовищные процессы, поэтому их надо куда-то слить.
это смешение грусти, страха, волнения, и почти отчаяния.
раньше я бы не стал писать подобный пост, опасаясь сглазить ("накаркать").
сейчас - я понимаю,что это глупости и то, чему предначертано случиться, случится всё равно.
как ни старайся изъебнуться и попытаться остановить или отодвинуть. как ни старайся.
это то же самое,что остановить бетонную плиту,падающую на тебя с высоты.
то есть невозможно.
что ж, если так нужно, пусть она меня раздавит.

upd. не раздавила)))))))))))))))))))

запись создана: 18.03.2010 в 08:16